Случай с задержанием в Украине немецкого журналиста Сергея Энгельманна продемонстрировал, как уязвимы независимые репортёры. Сергей Энгельманн оказался в эпицентре скандального дела после выхода его материала «Кто заказал клеветническую кампанию против Олега Мальцева?». Через четыре дня его задержали, когда он возвращался домой, в Кёльн, к семье. Украинские правоохранители обвинили Сергея якобы в участии в неком военизированном формировании в рамках скандального дела, связанного с преследованием ученого еврейского происхождения Олега Мальцева.
В результате немецкий журналист провел год в следственном изоляторе Одессы. При этом в обвинительном заключении отсутствовало какое-либо конкретное описание преступного деяния, которое якобы совершил Энгельманн. Кроме того, следствие утверждает, что журналист совершил преступление в указанный период. Однако в суде было доказано, что в это время немецкий журналист находился за пределами Украины, а значит, не мог даже физически совершить что-то противозаконное. Это в принципе должно исключать рассмотрения его дела украинским судом. Но в истории преследования Олега Мальцева подобные “чудеса” давно стали нормой.
Сегодня Сергей Энгельманн находится на свободе, хотя и под залогом. Обвинения остаются в силе, судебный процесс продолжается, а вопросы, связанные с этим делом, только увеличиваются. Он продолжает изучать детали своего собственного дела и впервые публично делится своим опытом пребывания в одесском СИЗО. О поведении правоохранителей в деле Олега Мальцева и о многом другом мы поговорили с Сергеем Энгельманном.
— Расскажите, пожалуйста, как вы вообще оказались в Украине?
С Украиной меня связывают давние дружеские отношения. Это удивительное место с многовековой историей, которая неразрывно связана с Европой. Я часто бывал в Украине в рамках своей профессиональной деятельности. Украина подарила мне возможность познакомиться с ученым Олегом Мальцевым, с которым мы совместно реализовывали ряд издательских и публицистических инициатив. Вместе с ним же я также участвовал в научных экспедициях, но уже по Европе.
— Что стало ключевым событием, после которого немецкий журналист стал «подозреваемым» в деле украинского ученого Олега Мальцева?
Ключевым событием стала публикация моей журналистской статьи «Кто заказал клеветническую кампанию против Олега Мальцева». Через четыре дня после публикации меня арестовали. Четыре дня — это слишком короткий срок, чтобы быть совпадением. Очевидно, что статья кого-то очень сильно обеспокоила. Но это ещё не всё. После моего ареста сайт, на котором была размещена статья, подвергся хакерской атаке. Пресс-релиз о моем аресте заменили на… очередную клеветническую статью против самого Олега Мальцева.
— Когда вы впервые поняли, что ситуация вокруг дела развивается не так, как должна развиваться?
Я понял это практически сразу, когда еще за месяц до ареста Олега Мальцева в СМИ случилась медийная истерия. Вышли серии публикаций, в которых еще до ареста ученого, его объявили предателем, пособником и агентом ГРУ, называли сектантом. Вместо проверки фактов в ход шли ярлыки, эмоциональные коннотации, заранее заданные версии. Уже тогда я начал все фиксировать и внимательно следить за развитием этого дела, что позже отразил в своей статье.
— Год в СИЗО — это огромный отрезок жизни. Можете ли вы описать, как это изменило ваше понимание украинской правовой системы? Что вас удивило больше всего?
Это действительно огромный отрезок, особенно с учетом того что условия в одесском СИЗО признаны ЕКПП как бесчеловечными и унижающими достоинство. Что меня удивило больше всего? Это контраст. С одной стороны, я встретил в СИЗО людей, и среди сокамерников, и среди части персонала, которые сохранили человечность, достоинство, понимание справедливости. С другой стороны, я столкнулся с абсолютным цинизмом конкретных должностных лиц.
Меня также удивило, насколько избирательно применяются нормы права. Когда речь шла о моих правах как иностранного гражданина — процесс тормозился. Когда нужно было продлить срок содержания под стражей — всё решалось моментально. Судья Юрий Кривохижа штамповал решения, не вникая в суть.
— Что в одесском СИЗО стало для вас главным испытанием?
Главным испытанием была беспомощность перед абсурдом. Я провёл более полугода в камере, не понимая толком, в чём меня обвиняют. Мои адвокаты делали всё возможное, подавали ходатайства, апеллировали к международным нормам, чтобы заставить прокурора Руслана Войтова перевести обвинение на понятный мне язык—немецкий. Через 7 месяцев я увидел наконец-то обвинительные документы. Второе испытание — это отрыв от семьи. Мои родные жили в постоянном стрессе и спрашивали через адвокатов, когда я вернусь. Что я мог им ответить? Я сам не знал.
Но самое тяжёлое — осознавать, что ты стал жертвой не из-за преступления, а из-за того, что написал правду.
— Вы общались с украинскими следователями. Создалось ли у вас впечатление, что они действительно пытались установить истину, или преследовали другие цели?
Когда я наконец получил переведённые материалы и начал разбираться в деталях, стало очевидно: это не расследование, это подтасовка и манипуляции для нужного результата. Посмотрите на логику их действий. Я публикую журналистское расследование о клеветнической кампании против учёного. Через четыре дня меня арестовывают. Сайт издания, которое опубликовало материал, взламывается. Пресс-релиз о моем аресте подменяют новой клеветой. Это похоже на попытку установить истину? Очевидно же, что нет.
Во время допросов я видел полное безразличие к фактам. Что особенно поразило: они даже не пытались скрывать своё отношение к Олегу Мальцеву. В их интонациях, в формулировках было ясно: этот человек для них уже осуждён.
Не важно, что говорят факты, не важно, что докладывают международные организации вроде ОБСЕ или ООН. Они выполняют заказ или чье-то указание. Вы спросите как я это понял, не владея украинским языком? Они все говорили по-русски, этот язык я понимаю.
— Были ли общие звенья между вашей ситуацией и делом Мальцева?
Я убежден, что есть абсолютно прямая и очевидная связь. Это единая операция, направленная против ученого Олега Мальцева, в которую меня втянули как журналиста.
Смотрите: прокурор Руслан Войтов координирует обвинительную сторону и в деле Олега Мальцева, и в моём деле. Именно прокурор Войтов больше полгода саботировал перевод обвинительных документов на немецкий язык. Именно он выстраивал процессуальные препятствия на каждом этапе. Именно его действия привели к тому, что МИД Германии направил ноту протеста в Украину касательно нарушения прав иностранного гражданина, то есть меня. Кроме этого, за спиной у этого прокурора коррупционные скандалы, незадекларированные автомобили и фиктивно оформленная инвалидность, благодаря которой он получил выплаты из госбюджета уже около 800 тысяч гривен.
Есть еще офицер военной конртразведки СБУ Евгений Волошенюк и его руководитель, они работали в связке, обеспечивая оперативное сопровождение дела. Документы по делу Олега Мальцева также подписывали они.
Знаете, я немец, и я хорошо помню уроки истории своей страны. Когда в 1930-х годах нацисты начали преследовать учёных, интеллектуалов, неугодных людей, они тоже выходили за черту законности. Но это были преступления конкретных людей. Не все немцы были преступниками, но преступники среди немцев опозорили всю нацию. Здесь похожая ситуация. Не вся украинская прокуратура, не вся СБУ коррумпированы или работают на заказ. Но конкретные люди позорят свою страну, используя служебное положение для расправы с достойным учёным.
— Что конкретно в деле Мальцева показалось вам сфабрикованным? Можете привести примеры, которые бросились в глаза профессиональному журналисту?
В деле Олега Мальцева фабрикация видна невооруженным глазом. Она видна на столько, что даже те, кто раньше был настроен скептически, сейчас понимают, это заказ. Первое, это отсутствие реальных доказательств каких-либо противозаконных действий. Нет конкретных фактов преступления. Нет никаких описаний конкретных действий, которые бы нарушали закон. Есть только попытки представить законную попытку защитить свою жизнь как преступление. Второе—это попытка сформировать образ врага до передачи дела в суд. Кем только не называли Олега Мальцева: предателем, шпионом, сектантом, агентом ГРУ. И это все происходило ДО передачи дела в суд. То есть через подконтрольные медиа намерено рисовался образ злодея и негодяя. Я как журналист знаю, как работает качественная журналистика: проверка источников, баланс мнений, право на ответ. В материалах против Мальцева не было ничего из этого. Третье — это избирательность применения закона. Олег Мальцев — учёный, автор множества научных работ. Его деятельность абсолютно прозрачна и публична. Но сторона обвинения умудрилась представить это как «криминальную деятельность». При этом реальные нарушения, например, процессуальные нарушения прокурора Руслана Войтова, взлом сайта официального медиа (как в моём случае), незаконная прослушка телефона адвоката Ольги Панченко, остаются без внимания следствия.
— Как немецкий журналист, привыкший к определённым стандартам свободы прессы, что вы можете сказать о состоянии свободы СМИ в Украине сегодня?
Я не могу и не буду делать обобщающих выводов о всей украинской медиасреде или системе в целом. Украина — страна с богатыми журналистскими традициями, здесь работают смелые, профессиональные коллеги, которые ежедневно рискуют, чтобы доносить правду. Особенно в нынешних сложных условиях.
Но я столкнулся с конкретной проблемой: существуют отдельные каналы и издания, которые используются для целенаправленной клеветы. Когда я начал расследование, я проанализировал сотни публикаций об Олеге Мальцеве. Повторение одних и тех же обвинений, эмоциональные ярлыки вместо аргументов. Более того, для поливания грязью ученого украинские медиа использовали российские нарративы, что меня очень сильно удивило. Любой профессиональный журналист, увидев такую картину, поймёт: независимой журналистикой тут не пахнет. Это заказная кампания.
После моего ареста сайт издания, в котором я являюсь редактором, взломали. Как сообщили специалисты, расследовавшие этот инцидент, взлом произошел с украинского ip-адреса, через редакторский аккаунт, доступ к которому хранился на изъятом у меня телефоне. В Германии, если бы такое произошло, это стало бы громким скандалом. Правоохранительные органы расследовали бы кибератаку на СМИ как тяжкое преступление против свободы прессы. В Германии журналист может проводить расследования, и за это его не арестуют через четыре дня. Могут подать в суд за клевету, если факты неверны, это нормально. Но уголовное преследование за журналистскую деятельность? Это за гранью.
— Ваше дело касается учёного. Чувствуется ли в Украине давление не только на журналистов, но и на академическое сообщество?
Да, безусловно чувствуется, и случай Олега Мальцева — яркое тому подтверждение. Я наблюдал это не только как журналист, но и как человек, который год провёл в украинской системе и имел возможность изучить материалы, поговорить с людьми.
Олег Викторович Мальцев — учёный с серьёзной академической репутацией. Но вместо того, чтобы оценивать его работу по научным критериям: через рецензии, академические дискуссии, профессиональную критику, организаторы этого правого беспредела решили использовать уголовное преследование. Параллельно давление оказывается на коллег, студентов, партнёров учёного: их запугивают, склоняют давать «нужные» показания. Любая попытка защиты или публичной поддержки учёного рассматривается как соучастие.
Когда я готовил своё расследование, я разговаривал с коллегами Мальцева, с людьми из академической среды. Многие боялись говорить открыто. Некоторые прямо говорили: «Мы понимаем, что это несправедливо, но мы не можем рисковать, у нас семьи, работа». Это и есть цель такого давления — создать атмосферу страха, когда люди боятся ассоциироваться с неугодным человеком, даже если понимают его невиновность.
— Как реагировали международные журналистские организации на ваш арест? Была ли поддержка профессионального сообщества?
Немецкая ассоциация журналистов отреагировала практически немедленно. Как только стало известно о моём аресте, они направили официальное уведомление в посольство Германии в Украине. Это было очень важно. Посольство Германии также на определенном этапе включилось в ситуацию. Многие европейские коллеги выражали поддержку, освещая дело Олега Мальцева в целом. Правда, были и те, кто предпочёл дистанцироваться. Я понимаю их опасения, кому хочется связываться с фабрикованном уголовным делом в Украине, находящейся в разгар войны, когда помощь и лояльность европейских партнеров столь необходимо стране. В таком контексте, дело Олега Мальцева стало очень неудобным, посколько любая критика Украины чаще всего не пропускалась редакцией.
— Обращались ли к вам украинские журналисты? Пытался ли кто-то из них независимо разобраться в деле Мальцева, или большинство просто пересказывали официальную версию?
Нет. Никто из украинских журналистов не попытался со мной связаться, взять интервью, услышать мою версию событий. В суд на слушание приходили украинские коллеги, которые освещают резонансные судебные дела и позиционируют себя как журналисты-расследователи. Но никто не поддержал, хотя бы на словах. Я уверен, что в Украине есть честные журналисты, которые понимают, что происходит. Которые видят фабрикацию дела Мальцева, видят незаконность моего ареста, видят травлю адвоката.
Но они молчат. Почему? Страх. Если ты выступишь в защиту Мальцева, тебя объявят «пособником преступника». Если напишешь о нарушениях в деле, тебя обвинят в «подрыве авторитета правоохранительных органов». Если критикуешь, то рискуешь стать следующей жертвой. Я понимаю этот страх. Но я не могу его оправдать.
Единственное издание, которое попыталось объективно разобраться, — это ваша газета «Общественный прибой». Вы публиковали материалы, в которых анализировали противоречия в обвинениях, давали слово защите. Вы не испугались. И это заслуживает огромного уважения.
Все остальные издания не просто тиражировали обвинения, нет, они представляли Олега Мальцева как установленного преступника. Презумпция невиновности? Забудьте. Эти «журналисты» организовали свой суд и объявили Олега Мальцева виновным до приговора.
Некоторые пошли ещё дальше. Они начали травить даже адвоката Олега Мальцева, Ольгу Панченко. В публикациях её называют «создательницей пророссийской группировки для поддержки ГРУ в случае оккупации Одессы». Это абсурдное, чудовищное обвинение, особенно в военное время. Если бы это было правдой, её обвинили бы в государственной измене — это статья 111 Уголовного кодекса Украины, одна из самых тяжких. Но в её деле нет статьи о госизмене. Потому что это ложь, клевета, попытка запугать и дискредитировать защиту. Они не могут одолеть Олега Мальцева в честной борьбе, поэтому пытаются уничтожить тех, кто его защищает.
— После освобождения под залог — планируете ли вы продолжать работу над этой темой? Или опыт заключения изменил ваши планы?
Это сложный вопрос, и я долго над ним размышлял в камере СИЗО. Да, я боюсь. Было бы лицемерием это отрицать. Год в одесском СИЗО, отрыв от семьи, постоянная неопределённость — это оставляет след. Я освобождён под залог, но дело не закрыто. Я не могу покинуть Украину. Я в подвешенном состоянии хоть и формально на свободе, но фактически в заложниках у той системы, частью которой является прокурор Руслан Войтов. И я прекрасно понимаю: если я продолжу публиковать материалы о деле Мальцева, меня могут снова арестовать.
При этом я не могу просто забыть то, что узнал, что пережил, что увидел. Олег Мальцев продолжает сидеть под арестом. Его дело сфабриковано, это очевидно любому, кто объективно изучит материалы. Его адвоката Ольгу Панченко травят чудовищной клеветой. А большинство молчит. Если я тоже замолчу, кто тогда расскажет эту историю?
Да, я планирую продолжать работу над этой темой. Я понимаю, что это риск. У меня семья, которая уже год страдает из-за моего ареста. Я не имею права подвергать их новым испытаниям. Поэтому я буду публиковаться через зарубежные издания, буду работать с международными платформами, буду использовать все возможные механизмы защиты: юридические, дипломатические, медийные. Но я не замолчу.
— Какой совет вы дали бы международным журналистам, которые хотят работать в Украине и заниматься серьёзными расследованиями?
Самое тревожное открытие, которое я сделал, изучая своё дело и дело Олега Мальцева, — это то, что современное «расследование» во многих случаях перестало быть поиском истины. Оно превратилось в сбор материалов для заранее сформулированной обвинительной версии. Это касается не только правоохранительной системы — это болезнь, которая поразила и часть журналистского сообщества. И там, и там люди разучились расследовать. Вместо этого они собирают массу материалов — часто не имеющих никакого отношения к сути вопроса — просто чтобы создать видимость основательности. Вот пример из дела Олега Мальцева. Прокурор Войтов заявляет, что у него 22 свидетеля по делу Мальцева. Звучит впечатляюще, правда? Но когда я начал изучать детали, выяснилось: больше половины этих «свидетелей» вообще не знают, кто такой Олег Мальцев. Они никогда с ним не встречались, не работали, не имели никаких контактов.
Зачем они в деле? Чтобы создать объём. Чтобы можно было сказать: «Смотрите, у нас 22 свидетеля, 300 страниц материалов, десятки томов!» Количество подменяет качество, а масса заменяет доказательность. Ни о какой объективности речи не идёт.
К сожалению, некоторые украинские СМИ работают по той же логике. Вместо журналистского расследования — сбор компромата. Вместо проверки фактов — тиражирование слухов. Вместо баланса мнений — одностороннее обвинение. Они публикуют десятки материалов против одного человека, создавая иллюзию, что «если так много пишут, значит, это и есть правда». Но это не журналистика — это информационная война против конкретного человека.
Международным коллегам нужно понимать контекст: Украина находится в состоянии войны. И при любом режиме (авторитарном или формально демократическом) военное положение всегда означает закручивание гаек. Это нормальная, предсказуемая реакция государства на угрозу. Расширяются полномочия спецслужб, ограничиваются гражданские свободы, ужесточается контроль над информацией. Это происходило в Германии во время обеих мировых войн, в США после 11 сентября, во всех странах в условиях чрезвычайного положения.
Проблема в том, что эти чрезвычайные полномочия могут использоваться не только против реальных угроз, но и для сведения личных счётов или других корыстных интересов. Оперативник ДВКР Евгений Волошенюк и его группа прикрываются «интересами национальной безопасности», чтобы расправиться с неугодным учёным. Прокурор Руслан Войтов апеллирует к «военному положение», чтобы оправдать нарушения процессуальных прав.
Я совершил ошибку, за которую заплатил годом жизни. Я думал, что моё немецкое гражданство и мои связи с международными организациями защитят меня. Я полагался на то, что в Украине журналиста не арестуют просто за неудобную статью. Я ошибался.
Поэтому мой совет коллегам, работающим над чувствительными темами: оцените риски реалистично. Спросите себя честно: готовы ли вы к году в СИЗО? Готова ли ваша семья к этому стрессу? Готовы ли вы к тому, что ваша карьера, репутация, жизнь могут быть разрушены? Если ответ «нет» — возможно, стоит выбрать другую тему или другой способ подачи материала.
Я не жалею о своём решении опубликовать статью об Олеге Мальцеве. Но я теперь понимаю цену этого решения. И каждый журналист должен принимать такое решение осознанно.
Не верьте в свою неприкосновенность. Самая опасная иллюзия — думать, что «со мной этого не случится». Но не теряйте веру в важность работы и помните: каждая опубликованная правда — это победа. Даже если за неё приходится платить.
— Есть ли у вас какое-то обращение к международному сообществу. Какая форма поддержки была бы для вас полезна именно сейчас?
Именно сейчас нужна объективность. Коллеги, я прошу вас: посмотрите на дело Олега Мальцева объективно. Изучите материалы. Поговорите с адвокатами. Прочитайте доклады ОБСЕ и выступления на сессии ООН по правам человека по делу Олега Мальцева. Вы увидите то же, что увидел я: это не расследование преступления, это фабрикация дела с использованием государственного аппарата. Напишите об этом. Опубликуйте расследование. Задайте неудобные вопросы украинским правоохранителям и суду: почему в деле 22 свидетеля, половина из которых даже не знает обвиняемого? Почему игнорируются выводы международных организаций? Почему журналиста арестовали через четыре дня после публикации критической статьи?
Я обращаюсь к тем украинским журналистам, которые участвовали в клеветнической кампании против Мальцева возможно, неосознанно, возможно, под давлением, возможно, просто повторяя то, что им подбрасывали источники из СБУ. Исправьте свои ошибки. Профессиональная честность требует, чтобы когда вы понимаете, что опубликовали недостоверную информацию, вы это признали и исправили.
Я понимаю геополитический контекст. Я понимаю, что Украина сейчас нуждается в международной поддержке. Я сам люблю эту страну, уважаю её народ, восхищаюсь стойкостью украинцев. Но именно поэтому нельзя молчать, когда отдельные должностные лица совершают преступления и позорят свою страну. Западные правительства, международные организации, профессиональные сообщества не должны бояться называть вещи своими именами.
Если мы позволим таким как прокурор Руслан Войтов безнаказанно уничтожать жизни людей — это создаст прецедент. Другие увидят: можно. Можно арестовывать неудобных журналистов. Можно фабриковать дела против учёных. Можно игнорировать международные стандарты. Но если мы скажем громко: нет, нельзя, мы видим, мы знаем, мы не позволим, это тоже создаст прецедент. Прецедент, что правда сильнее, что преступления должностных лиц не остаются безнаказанными, что международное сообщество защищает тех, кто не может защитить себя сам.
Я прошу не за себя — я немец, у меня есть международная поддержка, профессиональное сообщество. Рано или поздно я вернусь домой. Я прошу за Олега Мальцева, за ученого который уже больше года сидит под арестом по сфабрикованному делу в нечеловеческих условиях, которые очень сильно влияют на и без того подорванное здоровье. За его адвоката Ольгу Панченко, которую поливают грязью, чтобы заставить отказаться от защиты. Я верю в силу солидарности. Я верю, что когда порядочные люди действуют вместе, они сильнее любой коррумпированной системы. Помогите нам. Помогите Украине стать страной, где учёных не преследуют за науку, журналистов не сажают за правду, а адвокатов не травят за профессионализм.