Под ударом — адвокатура. Когда-то — бастион правового государства. Сегодня — удобная мишень. Систематические обыски, давление, отождествление с клиентом, аресты, дискредитация в медиа — всё это уже не исключения, а повседневность. В стране, где слово «право» часто теряет смысл в коридорах следственных кабинетов, адвокат всё чаще становится не защитником, а подозреваемым. Слово «гарантии» — лишь строка в законе, которую удобно игнорировать. А молчание — уже не осторожность, а риск стать соучастником. Владимир Клочков — адвокат, который отказался молчать. Мы поговорили с Владимиром о том, почему адвокатура перестала быть неприкосновенной, как из символа правовой защиты её пытаются превратить в удобного козла отпущения, о давлении на адвокатов, деле Панченко и новой общественной инициативе. Разговор откровенный.
— Владимир, вы давно известны в адвокатском сообществе как защитник прав адвокатов. Расскажите, как началась ваша история борьбы за адвокатские гарантии?
— Меня зовут Владимир Клочков, я адвокат с 2007 года. А с 2014-го начал активно защищать права адвокатов. 2014 год — переломный. Обыски адвокатов ещё были исключением. Но после создания антикоррупционной вертикали — НАБУ, САП, ВАКС — отношение к адвокатуре начало меняться. С тех пор это дело стало частью моей жизни. Девять лет я был членом Совета Адвокатов города Киева: выезжал на обыски, задержания, другие следственные действия в отношении адвокатов. Составляя протоколы на должностных лиц, которые игнорировали адвокатские запросы, я понял: адвокатура — это не просто профессия, это стена, которая удерживает правовое государство от развала. И хотя два года назад я по собственному желанию покинул пост председателя Комитета защиты прав адвокатов при НААУ — я остался в борьбе.
— Почему вы решили уйти из руководства Комитета?
— Потому что понял, что реальная защита адвокатов стала второстепенной. Приоритеты сместились — не туда. Когда Комитет защиты превращается в бюрократическую структуру, а не боевую единицу, когда основной целью Комитета становится борьба за власть, а не защита коллег — его миссия теряется. И мне там делать нечего. Я другой человек, я не могу просто смотреть и молчать. Но уйдя — я не исчез, потому что понял, что просто уйти — это преступление перед профессией.
— Как вы оцениваете состояние адвокатских прав сегодня?
— Мы на грани. То, что когда-то было исключением — стало нормой. Срочные обыски у адвокатов, отождествление с клиентом, тотальная прослушка офисов и лично адвокатов… И главное — отсутствие защиты. Не от посторонних — от системы. Правоохранительная машина перемалывает адвокатуру. Мы стали удобными мишенями. Если мы сейчас не поднимемся — завтра поднимать будет некого. Нас будут выбивать по одному, если мы не объединимся.
— Вы упомянули 2014 год. Именно тогда началось системное давление на адвокатов?
— 2014 год был переломным. Тогда ещё обыски у адвокатов были исключением, а не нормой. Но с появлением антикоррупционной риторики и созданием НАБУ начался медленный, но настойчивый демонтаж адвокатских гарантий. Я хорошо помню встречи с руководством Национального антикоррупционного бюро. И то, что я тогда услышал, меня поразило. Мне прямо дали понять: «Ради великой цели — борьбы с коррупцией — все средства допустимы». В том числе — игнорирование адвокатской тайны, адвокатских прав, а порой — и самого института адвокатуры. Мне прямо говорили: “Адвокаты — это консильери. Это не профессия, это — соучастники”. И на этом лозунге строилась целая серия провокаций, агентурной работы, фабрикаций дел против адвокатов.
— То есть борьба с коррупцией оправдывала утрату прав?
— Именно так. Именно тогда появился термин «consigliere» по отношению к адвокату. В глазах некоторых силовиков адвокат перестал быть защитником, он стал — соучастником. Если ты защищаешь клиента — значит, ты с ним «в теме». Я лично слышал, как это формулировалось. И не где-то на кухне, а из уст должностных лиц: «Адвокат — не профессия. Адвокат — прикрытие для преступления».
— Это была официальная позиция?
— Это стало неформальным лозунгом. И на этой волне началась реальная кампания. В том числе — с привлечением агентов, «торпед», которые провоцировали адвокатов на передачу денег, на посредничество, на какие-то высказывания. Эти действия подгонялись под статьи, шились дела — и создавалась статистика. Я знаю, что указания «показать результат по борьбе с коррупцией» нередко выполнялись именно за счёт адвокатов. Потому что адвокатура — лёгкая мишень.
— То есть идея «адвокат — соучастник» действительно существовала?
— Да, и она до сих пор жива и пожинает свои трагические плоды. К адвокатам подсылают агентов, провоцируют на “коррупционные” действия, ловят на фразах-обещаниях. Это выполняется по указке. Так проще показать результат борьбы с коррупцией — когда в статистике фигурируют “адвокат-взяточник”, “адвокат-сговорщик”. Это удобно и публично. И журналисты, к сожалению, тоже подключаются к этому — усиливая дискредитацию профессии.
— СМИ тоже стали частью этого процесса?
— Абсолютно. Иногда складывается впечатление, что указание дискредитировать адвокатуру — централизовано. Посмотрите: сколько в заголовках «адвокат-взяточник», «адвокат-сговорщик», «адвокат-фигурант»? Вы когда-нибудь видели такое же по следователям? По прокурорам? Судьям? Никогда. Хотя дел — хватает. Но медиа давят именно на адвокатов. Потому что адвокатура осталась единственным институтом, который ещё имеет смелость говорить вслух о нарушении Конституции. Все остальные — молчат. Кто-то боится. Кто-то продался. Адвокаты — ещё держатся.
— Но не все адвокаты, так?
— Не все. И здесь я хочу быть жёстким, но честным. Есть адвокаты по призванию, а есть лица с удостоверением. Первые — это те, кто никогда не сдаст клиента, кто будет стоять до последнего. А вторые — те, кто работает “под крышей” правоохранителей, кто “сливает” своих, кто живёт двойной жизнью. Эти люди создают ложное представление о профессии. Но они — не адвокатура. Они — случайные прохожие в нашем деле.
— Дело адвоката Ольги Панченко — какой была ваша реакция на её задержание?
— Я был в ярости! Сразу были подключены все члены нашей общественной организации (и не только), а также задействованы все наши возможности, чтобы не дать “провернуть” это дело тихо. Я благодарен коллегам из Комитета Защиты Прав Адвокатов Одесской области, которые встали на защиту. Я считаю, что именно бурная реакция сообщества в соцсетях, а также мгновенное вмешательство коллег на месте позволило сломать стратегию силовых структур. Если бы не это, Ольга до сих пор была бы за решёткой! Как, например, адвокат Сергиенко, который провёл в СИЗО 9 месяцев за отождествление его с клиентом и за нежелание раскрывать адвокатскую тайну. Только через 8 лет он выиграл своё дело в ЕСПЧ, Европейский суд признал, что он удерживался в СИЗО незаконно.
— Почему, на ваш взгляд, это становится возможным?
— Потому что мы все поодиночке. Потому что руководящие органы адвокатуры заняты взносами, конференциями, местами. А защитой прав адвокатов мы должны заниматься сами. И именно поэтому мы создали Общественную организацию «Защита прав адвокатов Украины».
— Расскажите больше об этой инициативе. Какова её цель?
— Мы не собираемся конфликтовать с органами адвокатского самоуправления. Но мы берём на себя то, чего они не делают. Мы будем приходить не только на обыски, а в самые сложные моменты: когда адвоката задержали, когда ему вручили подозрение, когда нужен правовой сопровождение в суде. Мы подписываем договоры и реально защищаем. Мы не просто фиксируем нарушения — мы входим в дело. Защищаем адвокатов, против которых ведётся следствие. Готовим стратегию, помогаем в судах, подключаем медиаподдержку. Потому что главное — не молчать.
— И вы уже работаете?
— Члены ОО сейчас ведут дело адвоката Сергиенко. А также дело Ольги Панченко. Она — под нашей защитой. И мы будем с ней до конца. Как и с каждым адвокатом, которому действительно нужна помощь. Мы знаем, как защищать именно адвокатов — не по абстрактному праву, а по конкретным инструкциям и стратегиям, проверенным в самых тяжёлых делах за 10 лет борьбы.
— Дело Панченко стало резонансным — как вы на него смотрите?
— Это была лакмусовая бумажка. Это был ещё один поворотный момент, который мог бы стать устойчивой практикой — так же, как прослушка офисов адвокатов, так же, как отождествление с клиентом, так же, как пренебрежение адвокатской тайной. Ольга Панченко вела дело своего клиента, была официально допущена к делу, почти год осуществляла защиту, собрала адвокатское досье, документы, подготовилась к передаче дела в суд. И именно в этот момент — когда досудебное расследование завершено — следователи решают выбить адвоката из процесса. Вдруг — её саму задерживают. Без отвода, без предупреждений. Просто дают ей год на подготовку — а потом забирают всё: и её, и материалы, и защиту. Это — уничтожение самой идеи адвокатуры. Ей объявляют подозрение в тех же действиях, что и её клиенту, задерживают, отправляют в изолятор, а вместе с этим — изымают всё адвокатское досье. То есть не расследуют преступление, не ищут истину — просто уничтожают защиту. И оставляют клиента один на один с системой. В этот момент новый адвокат уже не сможет ничего изменить — дело завершено и передано в суд. Это — удар не только по Ольге, это — пощёчина Адвокатуре как институту. Если бы не поддержка сообщества — Ольга бы до сих пор сидела. Я благодарен коллегам, которые поднялись. Но вопрос: надолго ли нас хватит?
— Нам известно, что нескольким адвокатам, которые тогда поддержали Ольгу, звонили и давили некоторые лица, настаивая на прекращении поддержки, удалении постов и т. д. У вас было что-то подобное?
— Да, в течение тех двух суток, пока решалась судьба Ольги и продолжалось противостояние, мне звонили (прим. ред. – 15–17 апреля 2025 года, когда адвоката Панченко задержали и избрали меру пресечения — содержание под стражей без права внесения залога). Не буду называть, кто именно — они сами себя узнают. Они пытались уговорить, а порой и давили, чтобы мы прекратили поддержку Ольги. Но эти звонки только подтвердили, что мы движемся в правильном направлении, и ещё больше укрепили моё убеждение: мы должны дожать — и спасём Ольгу.
— Адвокатура — последняя институция, которая ещё сопротивляется?
— Именно так. Адвокаты остались единственными, кто, как “кость в горле”, указывает на те нарушения Конституции, которые происходят в стране. Все остальные — боятся, молчат или служат системе. Адвокатура ещё держится. Но не вся. И я это говорю с болью. Потому что есть адвокаты по призванию — и есть “лица с удостоверением”. Первые — защищают клиентов до конца. Вторые — сдают их. Работают “в схеме”. Портят представление о профессии.
— Какое ваше главное послание к коллегам, к сообществу?
— Если мы не поднимемся — завтра подниматься уже будет некому. Не молчите. Не надейтесь, что “пронесёт”. И если мы сейчас потеряем адвокатуру — что мы скажем мобилизованным коллегам, которые вернутся с фронта? Что пока они воевали, мы молча потеряли нашу профессию? Я не хочу им отвечать, что мы всё проглядели. А вы? Я — не могу молчать.
Сегодня молчание — это уже не роскошь. Это преступление против профессии. Против себя. И поэтому мы действуем.
— Спасибо за откровенный разговор.